“Рождение экзекутора”, автор Марика Становой

Глава 3. Прогулка по Лакстору

Ты вернешься ко мне, а я больше с тобою не буду,

Я уйду, не дождавшись, в туманную серую мглу.

Я растаю с росой, что блеснув, высыхает к полудню,

Я иссякну с лучом, что попал в темных туч западню.

Из дневника шестой Крошки

* * *

Хакисс разбудило аккуратное прикосновение стюарда. Она вяло перебралась на край постели и села, пытаясь удержать ощущение восторженного счастья от приснившейся близости Джи.

Но нет. Это всё сон. А наяву вот — проваленный тест.

Теперь она умеет отращивать пёрышки… Может напряжением мысли изменить руки в крылья, нарастить грудную мускулатуру и даже взлететь… Но зачем? Это была лишь глупость, чтобы увлечь и разбудить способности ребёнка.

Хакисс взяла из шкафа зеленое платье, куртку с обувью и вышла одеваться в переднюю комнату, свой «кабинет», пока Ри занимался уборкой в спальне.

Кровать ей поменяли, как только она заикнулась, что хочет побольше. На той старой и узкой кровати не помещался стюард, когда Крошка оставляла Ри спать с собой. Сразу принесли просто огромную, на которой даже высокий Ри мог улечься поперек! С кроватью доставили пять пушистых подушек и большое-пребольшое одеяло.

На второе же ее приобретение Джи только фыркнул, назвав широкое и основательное кресло, обтянутое гобеленом, «архаическим гибридом стула и кошмара». Зачуханный торговец на рынке в Ахае использовал кресло вместо прилавка для мелких игрушек и статуэток, а увидев подростка с андроидом, заломил такую цену, как будто у него пытались купить родственника. Хакисс же вцепилась в деревянного монстра мёртвой хваткой и без сомнений заплатила бы. Всё равно та мелочь из экзекуторских денег, что уходила на поездки и редкие сувениры, ежемесячно восстанавливалась до стабильных пятисот империалов.

Но Ри заявил, что сопровождает ажлисс. И она непременно сообщит о получении торговцем неоправданных доходов. И тогда человек чуть не отдал кресло в подарок. Хакисс до сих пор помнила испуг, смешанный с отвращением, переполнивший сознание старикашки: «Совсем сноваживущие спятили — уже в детей меняются!» Крошка хотела объяснить, что она и правда ребенок, но Ри остановил оправдания (экзекутор не оправдывается и не спорит!) и сторговался на двадцати империалах — по цене стульев в магазине. Хакисс тогда впервые платила настоящими деньгами: отцепила из кошелька две желтые ленточки.

Зато теперь отреставрированное кресло раскорячилось между пультом и тахтой, регулярно мешая стюарду во время уборки. На этом все переделки в комнате закончились. Она же не принцесса.

Быстро оделась. Сунула коммуникатор во внутренний карман куртки из тонкой темно-изумрудной, в цвет туфель, кожи и досадливо дернула плечом, позволяя Ри заплести косу.

— Ри, у меня же свободный день? — попробовала схитрить Крошка. — Давай никуда не поедем?

— Хакисс, у тебя по расписанию посещение Лакстора.

— Ри-и-и! Да ну этот город! Давай поедем куда-нибудь далеко! На Ойракское побережье или ещё дальше? Или к водопадам у Одинокой скалы: там хорошо в середине лета. И безлюдно.

— Нет. У тебя недостаточно времени, чтобы ехать к морю: не успеешь вернуться к вечеру. Послезавтра — новое задание. Поедешь подарком, и тебе надо подготовиться. А сейчас — план по развитию твоей социализации и контактов с обществом.

— Ладно, но вглубь Лакстора я не пойду! — смирилась Крошка. — Погуляем по верхнему городу.

Подарок — это радость! Она поиграет с юбиляром, создаст массу прекрасных эмоций, погрузится в чужую любовь и на время забудет о проблемах. Идти же в Лакстор — гадость!

Ри шагнул к лифту, чтобы идти к поезду, а это значило снова лезть под землю! Поэтому Хакисс потянула стюарда направо, в сторону гаражей:

— Ри, возьмем карсу, так даже быстрее — не надо будет толкаться на вокзале!

— Это неэкономично.

— Перестань! Я же не полечу флаером. Поедем на колесной машине! А потом, я же заплачу за дорогу! Зайдем в информатику, я выберу книжку с помощью человеческого советника, а потом — в сафари. Это тоже общественное место!

— Хорошо, тебе надо учиться планировать расходы и свой день, — Ри повернул за Крошкой по узкому и солнечному коридору казармы.

Хакисс вбежала в гараж и приложила ладонь к замку ближайшего автомобиля. Двухместная ультрамариновая карса мигнула габаритными огнями и съехала с зарядки, разворачиваясь в полупустом гараже. По прозрачному куполу кабины скользнули цветные блики витражей.

Полдень. Все местные ажлисс заняты: гвардейцы на полигоне, лаборанты и техники на рабочих местах, а кто свободен и хотел уехать, давно разъехались. Работающие же на базе немногочисленные люди в казарменных гаражах не бывали. Императорская база с лабораториями как живая часть общей информационно-координирующей системы реагировала на биополе: никто не мог обмануть её и пройти, куда не звали.

Хакисс запрыгнула с ногами на сиденье и ждала, пока Ри с достоинством и невозмутимостью робота сел рядом и встретился с ней взглядом.

— Что? — Хакисс спустила ноги на пол, садясь «как человек».

— У тебя социализация, и ты должна проявлять самостоятельность.

— Пф-ф-ф, — прошипела Крошка и задала в навигаторе адрес стоянки зоны отдыха Лакстора. Машина плавно стартовала и, набирая скорость, выехала из гаража. Внутренняя дорога, пройдя силовые ворота, ныряла в туннель, бежала несколько километров рядом с подземкой и выныривала на трансконтинентальное шоссе. А там уже — рукой подать до города.

Хакисс радовалась, что удалось уговорить Ри ехать индивидуальным транспортом. Хотя в городе люди всё равно будут таращиться на гуляющую молодую ажлисс. Особенно противно было в детстве. Ее постоянно кололи ментальные сигналы, которые люди испускали, но сами не чувствовали: «Почему андроид сопровождает дитя? Ведь андроиды служат только ажлисс? А у ажлисс не бывает детей!»

Маленькая она не умела управлять сканом и спонтанные контакты очень утомляли. Надоедало натыкаться на чувства и эмоции, о которых люди не говорят, но носят и лелеют в себе. А ей приходилось смотреть на себя их глазами, видеть зависть и злость. Она могла закрыться, могла обмануть их восприятие: «Смотри в сторону, тут нет никого! Я серая моль и нос у меня набок!» Но это тоже надоедало. И проще вот так ехать мимо, скользить взглядом по полям карликового оливовника, не замечая работающих там людей, и знать, что и они не замечают, кто там пронесся по трассе. А вон тех, почти слившихся с бурой листвой вдали, она даже и не чувствует, если не прислушивается.

Это снова напомнило о неудачной проверке, и Хакисс включила погромче этническую музыку — пусть стюард отметит её стремление к народу! А сама растянула палочку комма в экранчик — лучше пока выбрать что-нибудь полезное с книжных полок инфоцентра.

— Видишь, Крошка, — Ри не удержался от урока. — Империя дает каждому возможность зарабатывать свой хлеб. Можно было бы сконструировать машины, но тогда люди остались бы без работы, а так разумное…

— Ри! — Хакисс закатила глаза к куполу машины. — Каждый раз, как мы едем мимо, ты талдычишь то же самое! Моё теоретическое обучение уже кончилось, и я не хочу ничего такого больше слышать. Больше ни-ког-да! Я почти не работаю с людьми! Я не человек! Не хочу слушать про людей, мне это не нужно!

— Твоя работа — защищать императора и управлять людьми. Люди обеспечивают…

— Джи сам себя защитить может! — взвилась Хакисс. — Он не обычный ажлисс, который может влиять на людей только прикоснувшись! Он как я — влияет на расстоянии! Ему никто ничего сделать не сможет и не захочет! Каждый его обожает! И заткнись вообще!

— Крошка, — сказал Ри, не повышая голоса, и повернулся к ней всем телом. — Крошка, экзекутор не кричит. Экзекутор громко не разговаривает даже со своим стюардом.

Хакисc отвернулась к окну. Всё идет безобразно! Что за день! И по расписанию у неё отдых в городе. Какой это отдых — среди людей и с занудой стюардом?! После книжного или сафари они пойдут в кафе. А там опять люди. Еда в обществе. Жующие и пьющие люди. Поглощение — пищеварение — выделение. Омерзительно похожие на нее, восстанавливающую силы после тренировки или набирающую энергию перед изменением тела.

На стоянке их карса императорского синего цвета ярко выделялась на фоне светлых общественных машин. Карса мигнула фарами и закрылась, хотя кто бы её взял — люди не умеют пользоваться сенсорным управлением, а техника ажлисс не имеет коннектора для комма.

Дребезжащим трамваем доехали до центра и пешком ещё три квартала до информатики, мимо одно— и двухэтажных домов наземной зоны Лакстора. Муравейник Лакстора — мегаполиса с фабриками и жилыми кварталами, громадными заводами и стадионами, — пронизанный многоуровневыми дорогами, располагался под землей, чтобы не портить внешний вид планеты неподалёку от резиденции императора. На поверхности, в зеленом оазисе лесопарка было всего четыре трамвайных кольца со слегка модернизированными вагончиками и ездило ограниченное количество такси. Никаких флаеров, никакого избыточного транспорта в зоне отдыха. Но на любом углу можно было взять байк на одного-двух человек и прокатиться в собственное удовольствие. Узкие и уютные зеленые улочки — идеальные для пеших прогулок. Магазины, игровые центры, рестораны и клубы по интересам, косметические салоны и куратории по развитию и воспитанию детей. Каждое здание построено в уникальном стиле, и объединяло их только обилие стекла – большие разной формы окна, витрины и зачастую полностью прозрачные стены и двери. Подземные дома города почти не имели окон, как и помещения базы, зато в надземной части окна были везде.

Светило солнце. Пирамидальные деревья-горнисты росли рядами по центру улицы, их нижние ветви переплетались над бульваром, создавая подобие крытой колоннады. Ветер раскачивал желтые горны цветков над головами прохожих и разносил сладковатый запах. В Ахае в это время среди цветов сновали бы блестящие юркие колибри. В Лаксторе эти красивые, как летающие ювелирные изделия, птички не жили — слишком холодно, и деревья-горнисты цветут совершенно зря.

Хакисс не стала просматривать весь инфо-магазин. Не нужен ей ни пластичный коммуникатор, который можно носить как браслет (Джи носит такой постоянно), ни энциклопедия «собачка-всезнайка — лучший друг вашего ребенка». Она сразу завернула на второй этаж. Старательно консультируясь вслух с советником, выбрала бумажную книгу по истории этикета с репринтными гравюрами. Ри предусмотрительно держался в стороне, и каэр продавец ничего не заподозрил, даже когда каэра покупательница платила за покупку. По данным комма она — Хакисс Марк, сотрудница лаборатории морфологии Имперской базы. Даже если бы продавец и понял, что она ажлисс, то ни за что не догадался бы, что она экзекутор.

В книжном было мало народа, но стоило забыться, как внутренние миры окружающих людей цветными осколками впивались в мысли Хакисс. Это утомляло. Зачем ей знать, что вон у той тетки неприятности на работе и она ищет новое место? Что у советника информатики нет бонусов на косметическую операцию, а его девушка удлинила себе ноги и стала выше него аж на два сантиметра? И теперь она даже знает, как выглядит его девушка!

Хакисс раздражённо закрылась — люди совершенно не представляют, как могут быть приставучи, даже когда молчат!

В кислом настроении прошлась по сафари, без интереса обходя безопасных биоживотных. Антилопы и кварги, газели и горные львы веселились в имитации природных биотопов. Подходили, если их позвать. Давали себя гладить, не выдергивали хвосты и уши из настырных людских рук и не огрызались на назойливых любителей живой природы. Послушно открывали рот. Разрешали пощупать зубы и возили на себе особо активных. По деревьям шмыгали белки и скакали маленькие оранжевые обезьянки с пушистыми хвостами. Между кустов, подстриженных в виде многоголовых и крылатых чудовищ, и по мозаичным дорожкам бегали с визгливыми криками стайки голенастых бело-коричневых птичек-дикусов. Хакисс дождалась, когда сгрудившиеся у ее колен дикусы опустили взъерошенные хохолки, не получив своей порции восторгов, переключились на другого визитера и решительно свернула к флагштоку с изображением машинки. Там, спрятанные за густыми зарослями вечнозеленого можжевельника, стояли четырехместные педальные байки. Чувствуя себя рядом с Ри, как социально-ненадежная особь в нейро-ошейнике под присмотром куратора, воткнула в панель управления комм и поехала в «естественную» часть зоопарка, где содержали настоящих животных. Ри молчал, чему Крошка была очень рада.

* * *

В отделении диких зверей посетителей не было. Никому не нравилось бродить около полупустых площадок, пытаясь издали разглядеть скучающее или спящее настоящее животное. А Хакисс здесь нравилось! Оставив байк на ближайшей стоянке и отослав стюарда за обедом, она вприпрыжку добежала до скал горных львов — своих любимцев. Облетела сканом каменный холм и забралась в пещеру. Днём львиная семейка, как всегда, спала во внутреннем деревянном домике. Хакисс закрыла глаза и переместилась в голову львицы, держась тонкой ниточкой сознания за свое тело.

Львица была сыта и на удивление счастлива. Хакисс, упиваясь ее спокойствием и довольством, разбудила зверя, оставаясь с ней, как незаметный пассажир. Львица неторопливо поднялась и лизнула супруга в морду. Хакисс почувствовала на своем языке гладкую и теплую шерсть и густой львиный запах. Самец снисходительно чихнул и улегся на другой бок. День — время сна! Хакисс пробежалась сканом по самцу и хихикнула. Здоровый и толстенный, как диван! И повела львицу на прогулку, впитывая уверенность хищницы, которая словно мощный выброс вулканической лавы взлетела на вершину скалы.

— Смотри, львица взбесилась!

Держась за сознание животного и продолжая играть с ней, прыгая с валуна на корягу, а оттуда на закрепленное торчком трехметровое колесо трактора, Хакисс слегка повернулась. Ну надо же, люди! Молодая крикливо одетая семья с двумя потомками. Буйные и чумазые от сладостей детки обвешаны браслетами и цепочками с денежными колечками, по традиции верующих в культ бессмертного Императора. У старшего, как знак его великой ценности для родителей, болтались в ушах имитации темно-синих ленточек пятисотенных империалов. Коляска младшего топорщилась сетками с игрушками, едой и бутылками с питьем — будто семейка едет на необитаемый остров…

— Да ну! Тут воняет! — тощая мамочка сморщила размалёванное крысиное лицо, поднимая позвякивающего младшего ногами на ограду. Старший отпрыск, хрустя пакетом, кинул шоколадное печенье в ров. Но вместо этого метко попал в столбик. Обиделся, насупился и просунул измазанный кулак с новой порцией раздавленного печенья между прутьев, пытаясь перекинуть еду львам.

Хакисс брезгливо отвернулась и подвела львицу к самому краю площадки, взревела и зевнула, показав огромные клыки.

— Не дразни льва, — равнодушно бросил папашка и прислонился спиной к ограде. Нервно заправил длинную радужную прядь с макушки за изменённое острое ухо. Остальная часть его головы была коротко пострижена и выкрашена цветными полосками. — А то ка-а-ак прыгнет и ка-а-ак укусит!

— Ва-а-а! Мам, смотри какие зубы!

— Да не видно почти ничего, — протянула «мам», ведя младшего за ручки по ограждению. Ребенок, виляя отвислым подгузником, бестолково шлепал ногами и то и дело промахивался мимо выпуклой верхушки заборчика. — Пойдемте лучше назад, там и потрогать можно. И так не смердит!

Старший сыночек за это время высыпал в ров ещё и сумку с игрушками и теперь с воплем бегал вокруг скамейки, спасаясь от разгневанного отца.

— Боже! Берди! Серан! Что вы делаете?! Прекратите! Во имя Джи! Берди, не бей Серана! — всполошилась женщина, прижимая к себе расхныкавшегося младшего.

Серан споткнулся, упал и завыл. Отец схватил его и, отчитывая в голос, затряс так же, как его собственный сын совсем недавно тряс пакетом с печеньем.

— Берди, ты убьешь его! — завизжала женщина.

Хакисс облокотилась на ограду и с интересом смерила расстояние. Ров широкий, лев изнутри не перепрыгнет. Зато развесистая могучая магнолия нависает ровно до середины ямы. Снаружи внутрь прыгнуть можно! Хакисс закусила губу и склонила голову набок, влезая в сознание разошедшегося папаши.

Мужчина неожиданно уронил сына, развернулся и вскочил на метровое ограждение. Оттолкнулся, подтянулся на дерево. Пригибаясь и набирая скорость, метнулся по ветке и прыгнул! Хакисс рывком выдохнула, в мыслях вместе с человеком перекатываясь на бок и вставая.

— Боже! Берди! Берди! Что ты делаешь?! Вернись! Это же запрещено! Это же дикие настоящие животные! — всполошилась женщина, прижимая к себе плачущего ребенка. Старший сын радостно заорал и запрыгал, размахивая очередной хрустящей упаковкой еды. Веером полетели ошмётки и крошки.

Хакисс улыбнулась как Джи, одними губами.

Управлять львом и человеком — совсем несложно для императорского экзекутора!

Берди в ужасе хотел лягнуть подошедшую львицу, спрыгнуть в ров… Но вместо этого присел и обнял львицу за шею, почесал под выставленным подбородком. Львица зажмурилась и подняла морду выше, чуть ли не мурлыча… Человек поцеловал ее в нос и встал. Неторопливо похлопал по желтому пятнистому боку и ушел в пещеру — там был служебный вход. Хакисс разглядела двери, ещё когда сканировала спящих животных.

Большеголовый самец сел, разбуженный появлением чужого, встряхнулся… Но, успокоенный ментальным сканом экзекутора, незаинтересованно проследил полуприкрытыми глазами, как чужак просунул руку сквозь прутья, нажал на ключ, приоткрыл решетку и просочился в узкую щель, запирая за собой клетку.

Хакисс довела Берди во внутренний коридор и оставила шокированного нарушителя стоять на подламывающихся ногах перед торопливо подбегающими и не менее шокированными служителями.

Женщина продолжала визгливо причитать, тряся ребенком.

У обычно безлюдного вольера сгрудились невесть откуда набежавшие зеваки. Галдели и таращились на совершенно пустую львиную скалу и скандальную тетку.

Хакисс незаметно для окружающих напрягла и расслабила затекшие от неподвижности мышцы и накрыла всех фантомом спокойствия и безразличия. Люди внезапно замолчали. Перестали перевешиваться в ров, толкать друг друга. Энергия покинула их. Толпа потеряла интерес, и зеваки с бессмысленными лицами начали расползаться от львиной площадки.

Старший мальчик, этот Серан, шмякнулся на попу и углубился в еду, горстями запихивая в рот «медовые хрустяшки».

«Крошка! Что происходит?» — вернувшийся Ри подхватил младенца, выскальзывающего из рук тупо застывшей мамаши.

«Ничего страшного не случилось! А они вели себя безобразно! Орали и дразнили животных. Я их немного успокоила. Заставила её мужа прыгнуть к львам, но он уже выходит. Я их успокоила!» — Крошка, довольная наступившей тишиной, убрала скан и направилась к скамейке — вот теперь можно и пообедать, только придется найти безлюдный уголок.

Человеческий детеныш опять захныкал.

— Каэра, ваш муж в безопасности, сейчас его приведут сюда, — Ри, утешая и курлыча какие-то ласковости, посадил малыша в коляску. — Вон, пройдите к тому домику, это служебный вход. Сейчас ваш муж оттуда выйдет.

Но тётка, вместо того, чтобы встречать спасенного мужа, вдруг схватила Крошку за руку:

— Вы ажлисс? Такая красивая! Это ваш андроид? Меня зовут Зираида, а это мои дети, Серан и Кика, — женщина, обдавая удушливым парфюмом, хватала и тянула Хакисс уже двумя руками. — Вы поможете мне? Они вас послушают! Ваш андроид говорит…

Хакисс окаменела — её никто не смеет трогать без разрешения Джи!

— Каэра Зираида, смотрите, ваш муж уже идет! — вмешался Ри.

Женщина оглянулась и вместе со старшим ребенком побежала обниматься с отцом семейства, который появился в сопровождении работников зоологического парка.

Хакисс хлопнула руками по ограде, стряхивая ощущение чужих потных ладоней. Ажлисс могут ментально общаться, но только вблизи или при телесном контакте – биополе развито у них по разному. Но ажлисс умеют показывать друг другу только нужные для разговора мысли. Неудивительно, что ажлисс избегают случайных прикосновений, особенно с обычными людьми — кому нужен шквал чужих неуправляемых эмоций?

«Ри, пойдем в беличью рощу — там нет толпы», — Хакисс повернулась спиной к львиному загону. На лавочке лежал пакет с обедом из кафе «Золотая тучка», и из него выглядывал бутон желтой розы.

«Где ты нашел её? — Крошка вынула розу. Цветок неожиданно пах водяными лилиями. — Я думала морские розы привозят только на осенний фестиваль!»

«В цветочный на торговой площадке завезли партию. Джи заботится о тебе. Но ты не имеешь права влиять на людей без приказа», — Ри подхватил коробку с обедом и пошел за Крошкой.

«Ничего же не случилось! Я просто чуточку оживила экспозицию и развлекла львов. И эти люди сами начали. Теперь никогда не будут ныть, что настоящие животные — это скучно».

«Крошка, ты поступила плохо. Ты же знаешь, что не имеешь права пользоваться фантомами для себя. У человека теперь психологическая травма, и ты еще привлекла к себе внимание. А должна быть незаметна! Если ты будешь играть с людьми, Джи никогда не разрешит тебе самостоятельно выходить с базы».

Хакисс пошевелила губами, как будто проверяла, как произносится ответ, но так ничего и не сказала.

В буйных зарослях разноцветной рангвиллеи показался проход. Крошка забрала у Ри контейнер и свернула в боковую аллею. Не будет она отвечать стюарду. Надоел. У человека психологическая травма! А у неё что, не может быть психологической травмы? Даже если у нее не бывает следов от травм физических? Она сразу же убрала боль, как только кончился тест. Но та как будто никуда не ушла. Да, у нее уже ничего не болит, но как же давит что-то внутри. И пусть этот Берди будет рад, что она не использует всю свою силу. Еще лучше было бы слиться с ним ментально и перелить в него свою боль, свою злость! Он бы визжал и катался! Крошка криво усмехнулась. Она не умеет растворяться в боли, как учит её Джи. Она никак не может стать болью, пропустить ее сквозь себя. Но она научится. Зато она никогда не визжит и не катается. Она умеет терпеть, хотя Джи говорит, что это неправильно. Но она научится! Крошка расстроилась еще больше. Вечером еще Джи отругает… Выдержать длинные нотации императора о пользе ажлисс для человечества, об ответственности сильного, того, кто может больше, а значит, не имеет права применять силу для своих капризов, и о том, что ажлисс должны всегда хранить людей, — это была пытка, и она уже могла бы читать лекции сама. Вот вам человечество. Хранить этих визгливых, шумных и невоспитанных людей! Людей с крашенными лицами, потными руками, неестественными ушами! Ни один сноваживущий не позволит себе иметь оперированные уши! А человек — фу. И человек даже не может поставить барьер, а тупо, как биотигра, идет туда, куда поведет его она. А она даже совсем не напрягалась. И она способна пройти такие тесты, которые этому тупому Берди и не снились. А если бы приснились, так он бы сразу умер!

Хакисс села на резную деревянную скамью, начала про себя считать алые листики рангвиллеи. Сквозь высокий кустарник с зелеными, желтыми и даже синими листьями, но с редкими вкраплениями красных, просвечивали аттракционы детского парка. Странно, как мало ярко-алых листочков на этих подстриженных кустах, упорно рвущихся сквозь ограду! А рангвиллея вокруг арены на базе почему-то почти вся красная.

Негромкие шумы зоопарка и ненавязчивую музыку с торговой площадки заглушил гвалт возбужденных детей и перекрывающие его спокойные голоса взрослых. Бесконечная вопящая толпа разлилась по парку. Воспитатели и учителя выделялись сдержанными цветами однотонной форменной одежды на фоне феерии красок школьников. Но что за привычка у людей — одевать потомство как украшения на торт! Деток явно вели в забавный городок.

«Ри, день все равно испорчен с самого начала. Пошли домой!»

«День начался правильно, ты прошла тесты. И ты хорошо держалась».

«А что толку… Данные все те же. У меня нет прогресса. Я тренируюсь, но не могу ничего сделать!»

«Ничего, у тебя свободный день, и ты можешь отдохнуть. А потом Джи что-нибудь для тебя придумает, что поможет тебе раскрыться и перейти на другой уровень».

Крошку обдало холодом: Джи может её наказать из-за этих глупых людей! Но это же была шутка! И ничего никому не стало…

— Я хочу домой.

Хакисс встала и выкинула обед в урну. Взяла желтую розочку и пошла на остановку трамвая.

* * *

Хакисс вымылась и переоделась: к императору желательно идти только в свежем! Выбрала умеренно облегающие брюки глубокого синего, «императорского» цвета и нежно-кремовую шелковую блузу с широким поясом — Джи любит шёлк на экзекуторе… И совсем нет! Это не попытка задобрить Джи! Ей просто нравится делать так, как нравится императору, ведь она живет для него!

Прицепила к ремню нож.

Почему-то не стала использовать скан. Как будто запачкала его — свое чистое орудие, подаренное гением императора. Сверившись с системой, нашла Джи в лаборатории морфологии. Хотелось побежать в недра ненавистных лабораторий, чтобы быстрее все было позади! Но экзекутор должен владеть собой. К тому же сегодня она немного провинилась. Люди — это всего-навсего люди, стадо, управляемое ажлисс. Ажлисс делают всю самую опасную и тяжелую работу и постоянно заботятся о людях… И о львах в зоопарке тоже. Да, она немножко поиграла, но уже раскаивается… И, возможно, все не так плохо, ничего же страшного не случилось?

Пришла, задержала дыхание и остановилась у двери — «не мешать никому!» С осторожной нежностью коснулась сознания императора. Получила разрешение, подошла, прижалась всем телом, окунулась в волну ответной безмолвной радости, тут же отстранилась и села в стороне на пол, обменявшись с Джи мгновенными мысленными репликами.

«Ты быстро вернулась».

«У меня не было настроения. Я виновата».

«Что ты сделала?»

Она послала ему образ того, что случилось в зоопарке.

«Жди».

И она ждала. Прислонилась к стене и закрыла глаза, контактным облачком привычно перетекая в мысли Джи, как будто касаясь его кончиками пальцев. Как всегда шквал образов, слов и несформулированных идей, предчувствий и вариантов поглотил её собственное восприятие, её личность, и она растворилась в сознании своего бога, оставив снаружи только тоненький хвостик сознания, удерживающий тело от падения.

«Пойдем».

Она метнулась в себя и почувствовала облегчение. Джи спокоен. Выволочки не будет? Кажется. Но она никогда не пыталась лезть в его мысли глубоко, а он умел надежно скрывать эмоции, как будто он всегда в легком «облачном» контакте.

Ей же достаточно просто быть с ним.

Встала, разминая затекшее тело, разгоняя кровь, и заторопилась за Джи.

Купить книгу